Джойс придумал своего лирического героя Стивена Дедала в 20 лет. Стивен - имя первого христианского мученика Стефана. Дедал древнегреческий леонардо художник, изобретатель, строитель критского лабиринта и, конечно, отец Икара. Дедал значит искусный, Стефан венец. Это один из главных персонажей Улисса и главный в его первом романе "Портрете художника в юности". Он начинается с приезда в колледж. Отец Джойса тогда неплохо зарабатывал и отдал старшего в одну из лучших иезуитских школ в Ирландии. При поступлении его спросили, сколько ему лет, Джеймс ответил "полседьмого"; так это прозвище и прилипло к нему. А дома его звали Солнышком. Разлука с родными, переезд в мрачноватый средневековый замок: всё это не так просто для шестилетнего мальчика в очках: «Подло было со стороны Уэллса столкнуть его в дырку уборной за то, что он не захотел обменять свою маленькую табакерку на кость, которой Уэллс выиграл в бабки сорок раз. Какая холодная и липкая была вода!»

 

"Поди сюда, Дедал. Я по лицу вижу, что ты плут. Где ты разбил очки? Стивен, торопясь, ничего не видя от страха и спотыкаясь, вышел на середину класса. - Где ты разбил свои очки? - На беговой дорожке, сэр. - Ага! закричал инспектор. Знаю я эти фокусы! Стивен изумлённо поднял глаза: почему он сказал, что знает эти фокусы? - Ленивый маленькiй бездельник разбил очки! Протяни руку сейчас же! Стивен закрыл глаза и вытянул свою дрожащую руку ладонью вверх. Он почувствовал, как инспектор коснулся его пальцев, чтобы выпрямить их, услышал шелест взметнувшегося рукава сутаны i свист линейки. Язвящий, обжигающий, жесткий, хлесткий удар (будто переломили палку) заставил его руку скорчиться, подобно листу на огне; от звука удара и боли жгучие слёзы выступили у него на глазах". Джеймс Джойс «Портрет художника в юности»

 

Завуч решил, что он специально разбил очки, чтоб добиться поблажки. Мальчик пошел к ректору за правдой. Ректор, отец Конми, встал на его сторону. Знал ли он, что за это и другие добрые дела, он навсегда останется в книгах Джойса, как мудрый наставник, или, по словам самого Джойса, как вежливый и утончённый гуманист. Победа над грозным инспектором подняла авторитет Дедала у других учеников. Впрочем, сам Джеймс это не вполне Стивен. Стивену Джойс дал всю свою созерцательность, склонность к самокопанию, но не всю живость натуры. Джойс был не только одним из первых в классе, он был ещё очень спортивным, в отличие от Стивена. Приезжал на каникулы с кубками. Особенно преуспевал в беге с препятствиями и спортивной ходьбе. А бокс и регби не любил. Но можно быть уверенным, что думал юный художник о тех же вещах, что и юный Джойс.

 

"Он открыл первую страницу географии i прочел то, что когда-то написал на этом листе: Стивен Дедал, приготовительный класс. Клонгоуз колледж, графство Килдер Ирландия Европа Земля Вселенная. Он прочёл снизу вверх всю страницу и дошел до своего имени - вот это он сам. И он опять прочёл всё сверху вниз. А что после Вселенной? Ничего. Но, может, есть что-либо вокруг Вселенной, что отмечает, где она кончается i с какого места начинается это ничего? Вряд ли оно отгорожено стеной; но быть может там идёт вокруг такой тоненький ободок. Всё и везде: как это? и подумать нельзя. Такое под силу только Богу. Он попытался представить эту огромную мысль, но ему представлялся лишь Бог. Бог - так зовут Бога, так же как его зовут Стивен. Dieu - так будет Бог по-французски, и так тоже зовут Бога, и когда кто-нибудь молится i говорит Dieu, Бог сразу понимает, что это молится француз. Но хотя у Бога и разные имена на разных языках, все ж Он всегда остается тем же Богом, и его настоящее имя Бог". Джойс «Портрет художника в юности»

 

Он долго рисовал сей портрет, точно сам рос вместе со своей книгой, наблюдал, постигал искусство остранения. Он любил Толстого, вообще увлекался русской литературой, даже учил русский. Как и Толстому, чтоб познать самого себя, ему надо было разобраться в духовных вопросах. 

 

"Пора уходить - завтрак уже готов. Но прочитаю ещё молитву. Есть хочется, но хочется и оставаться тут в этой тихой часовне где месса началась и окончилась так тихо. Радуйся, Пресвятая царица и Всемилостивая Матерь, жизнь наша, наше тепло i надежда! Уповаю что завтра и всякий день буду приносить в дар Тебе благие дела, ибо знаю, что порадую тебя если буду делать так. А сейчас прощай... О, прекрасный свет солнца на улице и - О, свет солнца в сердце моём!" Джеймс Джойс. «Эпифании»

​

В Клонгоузе Джойс алтарничал в храме и сочинил гимн Деве Марии; его отец был так восхищён, что даже отослал эти стихи Папе Римскому. Впрочем, ответа не последовало. Джойс-старший любил присочинить, и сын точно знал, от кого у него самого этот талант. Они любили друг друга, но сосуществовать не могли. Как-то взрослого Джеймса попросили охарактеризовать отца, он ответит одним словом: банкрот; один из первых отцовских крахов чуть не лишил его знаний - отучившись три года в старинном замке, Джойс вынужден был перейти в очень скромную школу в Дублине. Но красноречивость и разговорчивость родителя и спасла юного художника. Случайно, на улице, Джойс-старший столкнулся с тем самым отцом Конми, он служил теперь инспектором в тоже хорошем столичном колледже Бельведер. В итоге Джеймс и его младший брат были туда приняты на казённый счет. Этот Бельведер оказался настоящей школой жизни.

 

- А кто, по-твоему, величайший поэт? - спросил Боланд, подталкивая соседа. - Конечно, Байрон, - ответил Стивен. Что вы смеётесь? - Над тобой смеемся, сказал Курон. Только невежды считают его поэтом. - Лучше помалкивай, сказал Стивен, смело повернувшись к нему, - ты знаешь о поэзии только то, что сам написал на заборе. - Байрон был еретик и распутник к тому же. - А мне нет дела, огрызнулся Стивен. - Не зазнавайся! - крикнул Курон, ударяя Стивена тростью по ноге. Это было сигналом к атаке. Нэш держал его за руки сзади, Боланд схватил торчавшую в канаве длинную сухую капустную кочерыжку. Как нi вырывался, нi отбрыкивался Стивен, его мигом прижали к изгороди из колючей проволоки: Признай, что твой Байрон никуда не годен! - Нет - Признай - Нет - Признай! - Нет. Нет. Джеймс Джойс «Портрет художника в юности»

 

 В момент расправы и сразу после, он, конечно, был в бессильной ярости, слёзы обиды наполняли глаза. Но через год, когда эти парни стали издеваться над ним, Стивен удивленно спрашивал себя, почему теперь не чувствует вражды к своим мучителям; он не забыл, ни их трусости, ни их жестокости, но воспоминание не вызывало в нем гнева. Он чувствовал, словно какая-то сила снимает с него этот внезапно обуявший его гнев с такой же легкостью, как снимают спелую кожуру. Он смог абстрагироваться, душа его как бы говорила: это не со мной! Вдобавок шутки ради его заставили читать покаянную молитву, и он стал похож на святого Стефана, который, умирая, просил: «Господи, не вмени им греха сего!» Но тогда же у Стивена произошло и взросление тела. 

​

"Кровь бунтовала. Он бродил взад и вперед по грязным улицам, вглядываясь в черноту переулков и ворот, жадно прислушиваясь к каждому звуку; выл, как зверь, потерявший след добычи; он жаждал согрешить с существом себе подобным, заставить это существо согрешить и насладиться с ним грехом... Он чувствовал, как что-то темное неудержимо движется на него из темноты, неумолимое и шепчущее, словно поток, который, набегая, заполняет его собой. Он стоял посреди улицы, и сердце его неистово колотилось в груди".

​

Женщины, девушки в длинных кричащих платьях, надушенные, прохаживались по улице от дома к дому. Его охватила дрожь, и в глазах потемнело... Женщина в красном положила руку ему на плечо, заглянув в глаза: Добрый вечер, милашка! У него было 20 фунтов, победил в конкурсе лучших школьников. В исступлении первого греха он боялся, что тело или душа его будут искалечены. Но они остались невредимыми, и тёмное согласие установилось между ними; хаос, в котором угас его пыл, обратился в холодное, равнодушное познание самого себя.

​

"Грех, что закрыл от него лик Господа, приблизил его к Заступнице всех грешников. Её очи, казалось, взирали на него с кроткой жалостью, её святость, непостижимое сияние, окутывающее её хрупкую плоть, не унижали прибегающего к ней грешника. Если когда -либо внутренний голос и убеждал его отказаться от греха i покаяться, то это был голос, звавший посвятить себя служению Ей". Джеймс Джойс «Портрет художника в юности»

​

Покаяние было неистовым. А как раз шла неделя говения перед днём патрона колледжа, одного из основателей ордена иезуитов, святого Франциска Ксаверия, неделя молитв, проповедей, исповедей и - Причастие. "В нём была вера, которая движет горами! Великая власть у этого святого испросить для нас всё, о чём мы молимся, если то нам во благо, превыше всего, власть обрести для нас благодать покаяния, коль мы согрешили". Ректор перестал покачивать руками и прижав их ко лбу, испытующе обвел слушателей взглядом темных суровых глаз. В тишине и сумраке их пламя вспыхивало красноватым блеском; сердце Стивена сжалось, как цветок пустыни, чувствующий приближение песчаной бури. Возвращаясь в толпе притихших товарищей, он ощущал, как густой туман окутывает сознание. Слабые проблески страха стали пробиваться сквозь туман. На другой день была проповедь Страшном Суде, и слабые проблески страха обратились в ужас, когда хриплый голос проповедника дохнул смертью на его душу». 

 

"В могилу его! Заколотите этот труп в деревянный ящик, несите его вон из дома. Долой с глаз людских, в глубокую яму, в землю, где он будет гнить, кормить червей, где его будут жрать юркие крысы... Каждое слово этой проповеди было обращено к нему. Против его греха, мерзостного, тайного, направлен был гнев Божий. Он вышел из придела церкви, ноги подкашивались; кожа на голове холодела, словно её коснулись пальцы призрака... Всё тело его сжалось, словно чувствуя приближение жадных языков пламени. Он умер. Да, его судят. Огненная волна взметнулась i опалила его тело! Одна, другая. Мозг начал раскаляться. Еще волна. Мозг закипает, бурлит. Языки пламени вырываются из черепа огненным венцом и взывают тысячью голосов: Ад! ад! ад! Ад!" Джеймс Джойс

​

Единственное спасение исповедь. «Он покается во всём, в каждом грехе деяния и помысла, чистосердечно, но только не здесь. Подальше отсюда, а где-нибудь в глухом закоулке, где его никто не знает, он выбормочет свой позор». И он нашёл такую церквушку; встал в очередь, да чуть не сбежал: «Пусть бы это было какое угодно тяжкое преступление, только не этот грех. Даже убийство! Стыд покрыл его с ног до головы, как тонкий раскалённый пепел». Своим Благодатным огнём совесть очистила его, потом омыла слезами; добрый пастырь произнёс простые слова, благословил, и камень упал с его души. Таинство покаяния свершилось. 

 

"Грязные улицы глядели весело. Он шёл, чувствуя, как незримая благодать окутывает и наполняет лёгкостью всё его тело. Он пересилил себя, покаялся, и Господь простил его. Душа его снова стала чистой и святой, святой и радостной. Было б прекрасно умереть, если такова воля Господа. И прекрасно жить, если такова Его воля, жить в благодати, в мире с ближними, в добродетели i смирении. Он сидел перед очагом в кухне, не решаясь от избытка чувств проронить ни слова. До этой минуты он не знал, какой прекрасной и благостной может быть жизнь". Джеймс Джойс. «Портрет художника в юности»

​

Похожие чувства описал и Толстой: "Я был совершенно счастлив; слезы счастия подступали мне к горлу. Я чувствовал, что наслаждаюсь чувством умиления, и - боясь чем-нить разогнать его - торопливо простился с духовником, и не глядя по сторонам, чтобы не рассеяться, вышел". Вернувшись к Отцу, блудный сын стал таким неофитом, что Джойс тут даже чуть-чуть подтрунивает над юным собой.

 

"Его душа будто приближалась к Вечности; каждая мысль, слово, поступок, внутреннее движение могли, лучась, отдаваться на небесах, и временами это ощущение мгновенного отклика было так живо, что ему казалось, будто его душа, во время молитвы, нажимает клавиши огромного кассового аппарата, и он видит, как цена покупки сразу появляется на небесах не цифрой, а легким дымком ладана или хрупким цветком". Джеймс Джойс

​

Ректор стоял спиной к свету, прислонившись к шторе. Улыбаясь, он медленно разматывал и снова заплетал шнурок второй шторы. "Я вызвал тебя сегодня, Стивен, чтоб поговорить с тобой об очень важном деле. - Да, сэр - В таком колледже, как наш, бывают иногда один или два-три ученика, которых Господь Бог призывает к служению вере. Такой ученик выделяется среди сверстников благочестием, он пользуется уважением товарищей, члены братства избирают его себе в старосты И вот ты - староста нашего братства Пресвятой Девы; может быть, ты и есть тот юноша, коего Господь призывает к Себе. Завтра я отслужу мессу, чтобы Господь открыл тебе Свою святую волю, и ты молись своему заступнику, Стефану, дабы Господь просветил твой разум. Но ты должен быть твёрдо уверен, Стивен, что у тебя есть призвание: будет ужасно, если ты обнаружишь потом, что его не было. Помни: став священником, ты остаешься им на всю жизнь".

 

"Степенная, размеренная, бесстрастная жизнь ожидала его в ордене. Он представил себе, как проведет первую ночь в монастыре, какой это будет ужас проснуться утром в келье. Он вспомнил тяжелый запах коридоров в Клонгоузе, услышал тихое шипение горящих газовых рожков. Им овладело безотчетное беспокойство. Его преподобие Стивен Дедал. Его имя в этой новой жизни вдруг отчетливо обозначилось у него перед глазами, а затем смутно проступiло не столько само лицо, сколько его цвет: он то бледнел, то приобретал кирпичный оттенок... Лицо было безглазое, хмуро-благообразное, набожное, в багровых пятнах сдерживаемого гнева". Джеймс Джойс «Портрет художника в юности»

 

Джойс мог стать священником. Но, видно, эта игра воображения и была ответом  на их с ректором обращение к Богу. «Что проку от постов и молитв, если трудно не раздражаться, когда чихает мать или когда ему мешают во время молитвы. И нужно огромное усилие воли, чтоб обуздать в себе инстинктивное желание дать выход этому раздражению? Но больше всего он боялся подчинения, несвободы; слить свою жизнь с потоком других жизней труднее всякого поста и молитвы. В итоге это породило духовное оскудение, а вслед пришли колебания и сомнения.

 

"Нет, он никогда не будет кадить у алтаря. Его удел - избегать всяческих общественных и религиозных уз. Мудрость увещеваний священника не задела его за живое. Ему суждено обрести свою мудрость вдали от других. Или познать самому мудрость других, блуждая среди соблазнов мира. Соблазны мира - пути греха. И он падёт. Он ещё не пал, но падёт неслышно, бесшумно, в одно мгновение". Джеймс Джойс

​

"Портрет художника в юности" об узнавании своего предназначения, призвания.  Кажется, что путь Стивена предначертан; но ведь и правда нет ничего хуже, чем быть плохим священником; затем кажется, что отказ от священства приведет его к духовной деградации, и действительно происходит расцерковление Дедала; но Господь даёт ему иной способ послужить - искусство. Недаром роман приводит читателей к вере. Поскольку и сам Джойс придал этому перевороту религиозное значение. Окончательное решение Стивен принимает на берегу моря. Эта сцена напоминает Благовещение. Только вместо архангела он видит девушку... 

 

"Казалось, какая-то волшебная сила превратила её в существо, подобное невиданной пре красной морской птице. Когда она ощутила его присутствие и благоговение его взгляда, глаза её обратились к нему спокойно без смущения и вызова. Долго, долго выдерживала она этот взгляд, а затем стала смотреть вниз на ручей, тихо плеская воду ногой. Первый звук плещущейся воды разбудил тишину - чуть слышный, шепчущий, лёгкий, как звон во сне, туда-сюда, туда-сюда, i лёгкий румянец задрожал на её щеках. Боже милостивый! - воскликнула душа Стивена в порыве земной радости... Он вдруг отвернулся и быстро пошёл по отмели. Щёки его горели, тело пылало, ноги дрожали. Вперёд, вперёд, вперёд уходил он, неистово распевая гимн морю, радостными крiками приветствуя позвавшую его жизнь". Джеймс Джойс. «Портрет художника в юности»

 

Первая публикация 20-летнего Джеймса - о пьесе Когда мы, мёртвые, пробуждаемся «Ясно, пишет он, что Ибсен подарил нам лучшую часть самого себя». Ясно, что теперь это путеводная звезда для самого Джойса: сразу вслед у него появляются Эпифании (Богоявления) - бессюжетные отрывочки, подглядывания за жизнью... 

    Во всех его писательских экспериментах будет этот миссионерский мотив; и вот   7 января 1904 года, на другой день праздника Богоявления, Джойс написал этюд Портрет художника, который превратился в Героя Стивена, а тот после десяти -летнего вынашивания: в Портрет художника в юности, наконец; под романом стоит Дублин, 1904 - Триест, 1914. Заканчивается он дневником предотъездных дней. Последняя запись 27 апреля. Но Джойс покинул Дублин в ноябре. Почему же Стивен Дедал отплыл раньше? Потому что 27 апреля 1902 года была Пасха. 

 

"Мать укладывает мои новые поношенные вещи. Она молится сейчас. Она говорит, что, может, вдали от дома и друзей я пойму на собственном опыте, что такое сердце i что оно чувствует. Аминь! Да будет так. Добро пожаловать, о, жизнь! Я иду, чтоб в миллионный раз столкнуться с реальностью и выковать в кузнице души нерукотворную совесть моей расы. 27 апреля. Древний отче, старый художник-изобретатель, будь мне доброй опорой отныне и вовеки". Джеймс Джойс. "Портрет художника в юности"